ВВЕДЕНИЕ
Концепция времени в романе Водолазкина характеризуется не только соотносимостью вечности и личного времени, отпущенного человеку; также важным условием для понимания нравственно-философского значения произведения является эпоха, в нем описываемая – русское средневековье, XV век. «Лицом к лицу – лица не увидать. Большое видится на расстояньи», – писал С. Есенин, стараясь осмыслить безвременье начала ХХ века. Водолазкин в поисках героя погружается в древнюю историю, чтобы, сопрягая мировоззренья, увидеть, в чем же ценность человека вообще. «Лавр» – роман неисторический, по авторскому определению, и прежде всего потому, что обращен он к современности, к поиску человека в нашем постмодернистском обществе, уже несколько десятилетий как отменившего не только героя, но и личность вообще. Вопреки дегероизации нынешней литературы, автор «Лавра» верит в человека, и именно в человека современного. Ради него он, как Вощев А. Платонова, собирает в «мешок» «беззвестность»: кажущиеся неактуальными и прочно забытыми сегодняшними читателями историю, мировоззрение, обычаи средневековой Руси, которые на самом деле оказываются сокровенными кладовыми человечности и мудрости.
Таким образом, объект работы – роман Е.Водолазкина «Лавр».
Предмет работы – концепция времени в романе Е.Водолазкина «Лавр».
Цель работы – проанализировать концепцию времени в романе Е.Водолазкина «Лавр».
ГЛАВА 1 ПОНЯТИЕ ВРЕМЕНИ
Интертекстуальность – текстовая категория, отражающая соотнесённость одного текста с другими, диалогическое взаимодействие текстов в процессе их функционирования, обеспечивающее приращение смысла произведения [6]. В научное употребление термин ввели Р. Барт и Ю. Кристева, но данное явление межтекстовых связей ранее рассматривал и М.М. Бахтин.
Термин интертекстуальность имеет широкое и узкое понимание. В широком смысле интертекстом является любой текст. «Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на разных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предыдущей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат »[1, с. 418]. В узком смысле интертекстуальность - это некое «диалогическое отношение», в котором один текст содержит конкретные и явные ссылки на предыдущие тексты. Более того, не только автор намеренно и сознательно включает фрагменты других текстов в свой текст, но и адресат правильно определяет намерение автора и воспринимает текст в его диалогическом соотношении »[6]. В нашем исследовании мы будем придерживаться узкого понимания интертекстуальности как особого вида интертекстуального влияния и воплощения.
«Более того, чем интенсивнее один текст обращается к другому, тем более выражены межтекстовые отношения» [4]. Явная ссылка на другой текст является прямой ссылкой. НА. Кузьмина дает такое толкование понятию цитаты - «это фрагмент текста, принадлежащий другому, в некоторой степени индивидуализированному предмету, отмеченный в тексте автора с помощью графических, синтаксических, лексических, просодических, звуковых и других индикаторов. , Когда такие фрагменты включены, отношение автора к использованию чужого слова очевидно, и они сами подразумевают ссылку не на мир, а на устный или письменный текст »[цит. по: 3, с. 152]. Ю.В. Гилясев пишет, что, поскольку любой текст характеризуется хронотопом, «временно-локальные характеристики исходного текста добавляются к существующей пространственно-временной системе в рамках конкретного литературного произведения» [3, с. 153], что приводит к более сложному пониманию окончательной авторской работы, ее структуры и хронотопа.
ГЛАВА 2 ХАРАКТЕРИСТИКА РОМАНА Е.ВОДОЛАЗКИНА «ЛАВР»
В последние десятилетия литературная ономастика всё интенсивнее завоёвывает филологическое пространство. Интерес к собственному имени в литературном произведении, в первую очередь, обусловлен богатым смысловым потенциалом используемых собственных имён, интерпретация которого обеспечивает актуализацию многослойной и полисемантичной организации художественного текста, способствует раскрытию его идейного содержания и установлению разнообразных межтекстовых соотнесённостей через аллюзии, реминисценции, скрытую и явную цитацию, интекст и т.п. Как известно, существующие на сегодняшний день фундаментальные работы известных лингвистов и литературоведов, посвящённые изучению собственных имён в литературном произведении, служат фундаментом для дальнейших исследований. Среди них – работы В.Н. Михайлова, Е.С. Отина, В.М. Калинкина, Ю.А. Карпенко, Г.Ф. Ковалёва, Ю.М. Лотмана, А.В. Суперанской, В.И. Супруна, Э.Б. Магазанник, В.Н. Топорова, О.И. Фоняковой, А.А. Фомина, М.В. Буевской и многих других.
Исследователи предлагают довольно широкий спектр функций собственных имён в литературных произведениях: номинативную, стилистическую (информационную или эмоциональную), экспрессивную, идеологическую, характеризующую, эстетическую, символическую, функцию сравнения, функцию «говорящих» имён, выявления национально-культурных особенностей определённого этноса и т.п. Вероятно, в художественных произведениях порой выделить чистый вариант функционального наполнения того или иного собственного имени затруднительно, так как одни и те же имена могут выполнять одновременно, например, несколько функций. И в этом заключается дополнительная сложность при интерпретации художественных образов или сюжетных событий. Такая ситуация может быть представлена как существование «пучков смыслов» (О. Мандельштам), вырастающих из собственного имени героя и контаминирующих в себе скрытые и явные авторские замыслы. В таких ситуациях, безусловно, степень раскрытия заложенных в имени героя смыслах, их разворачивании, во многом зависит от восприимчивости читателя, его способности узнавать и декодировать информацию.
ГЛАВА 3 КОНЦЕПЦИЯ ВРЕМЕНИ В РОМАНЕ Е.ВОДОЛАЗКИНА «ЛАВР»
Как мы представляем время? Традиционно существует понятие времени как однородной среды, в которой события и состояния сознания разворачиваются в определенной последовательности. Такое понимание времени позволяет нам отслеживать жизнь в динамике, устанавливать причинно-следственные связи, то есть знать процесс как последовательность статических состояний. Для того чтобы увидеть событие, требуется время, чтобы «остановиться», то есть отделить от него другие события, тем самым сократив время.
Французский мыслитель рубежа XIX - XX веков. А. Бергсон возражал против такого линейного взгляда на время. Чтобы что-то понять, интеллект должен остановить жизнь, но в действительности жизнь не может быть остановлена, это поток. По-настоящему узнать это можно только с помощью подсознания, интуиции. Разум часто оказывается бессильным перед истиной, а то, что составляет истинную сущность событий, часто недостижимо для интеллекта. Это также относится ко времени. На самом деле, в объективном смысле времени не существует. Механическое время, измеряемое движением стрелки на циферблате, является условным. Жизнь, по словам Бергсона, является творческим импульсом. То, что движется, живо. В стагнации нет творчества и нет времени. Бергсон создал теорию субъективного времени. Время действует только тогда, когда оно заполнено движением, изменением. Поэтому для всех время течет по-своему. И на разных скоростях. Учение философа оказало огромное влияние на литературу и культуру. К концу двадцатого века не только искусство отказалось от линейного понимания времени, но и естественные науки пришли к такому же выводу. Дж. Уилер, один из лидеров современной теоретической физики, утверждал:
«Концепция времени и пространства-времени не является первичной конструкцией ... Мы должны отказаться от картины мира, в которой любое из прошлых, настоящих и будущих событий на протяжении веков занимает заранее определенное место в большом каталоге, называемом " пространство-время ". Нет больше «пространства-времени», нет времени, нет отношений «рано-поздно». Это квинтэссенция программы квантовой геодинамики» [4, 222].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Для адекватного понимания любой ситуации необходимо иметь как минимум два взгляда на нее, два, а лучше больше, ракурса восприятия. Невозможно понять современного человека, исходя только из сегодняшней действительности. Талантливый писатель Е. Прилепин, от произведения к произведению рисуя героя сегодняшнего дня, запутавшегося в трагедии бытия, не находит для него выхода в будущее. Иначе поступает Водолазкин. Отойдя на огромнейшее расстояние – он именно этим и дает надежду живущему ныне, ибо показывает жизнь в динамике, в перспективе, что позволяет нам удостовериться, что и в прежние времена жилось нелегко и тем не менее святые и герои были и в том мире, а значит, есть и сегодня. Помимо этого, масштабная историческая перспектива сама по себе подсказывает мысль о развитии: охватывая временные пласты большие, нежели позволяет текущий день и час, она ясно говорит о том, что человеку суждено будущее, как было даровано ему и прошлое. Герои Водолазкина настойчиво думают о конце света, полагая себя живущими на краю времен. Это эсхатологическое мироощущение даже не нуждается в комментарии – уже много раз человечество полагало себя доживающим последние дни, и ошибалось. Эсхатологическая установка романа, с одной стороны, отражает общее средневековое настроение, во многом созвучное мифу (автор в одном из интервью признается, что при создании романа рассматривал житие как жанр, восходящий еще к древнегреческим мифам о героях); с другой стороны, ощущение себя на краю бездны абсолютно нормально для человека, который хочет познать мир. Такой человек ощущает себя центром Вселенной, и в этом тоже герой Водолазкина родствен древнему герою из мифа – он ощущает себя ответственным не только за свою жизнь, но и за жизнь человечества, в очередной раз стоящего на краю.
