Как упоминалось ранее, установление хороших взаимоотношений и «знакомство» участников может помочь максимально повысить уровень уверенности в подлинности рассказов, которые они предлагают в ходе собеседования. Анонимность, раскрытие информации, социальная желательность, установление хороших взаимоотношений с участниками оказалось полезным для исследователей, которые разработали для этого тщательно продуманные стратегии, и поэтому установление взаимопонимания рекомендуется в качестве хорошей практики. Однако этот принцип может несколько неудобно сочетаться с свидетельством того, что повышенный уровень анонимности, типичный для контекстов онлайн-интервью (по сравнению с подходами FTF), может принести пользу. Настройка IMR-интервью интересна тем, что поддерживает довольно плавные уровни взаимодействия – в форме словесных обменов, асинхронно или в реальном времени – и в то же время предлагает высокую степень конфиденциальности из-за отсутствия визуального восприятия и физического присутствия (в не мультимедийных приложениях) (например, Hewson et al., 2003). В этом есть интрига с точки зрения его последствий и возможных последствий по сравнению с традиционными контекстами интервью с FTF. Есть некоторые свидетельства того, что контексты компьютерно-опосредованной коммуникации (CMC) могут приводить к более высоким уровням самораскрытия, чем контексты FTF (например, Bargh, McKenna, & Fitzsimons, 2002; Joinson, 2001), а также к снижению уровня социально желательной ответственности (например, Joinson, 1999). Предположительно, такие эффекты могут быть перенесены на сетевое собеседование. Доказательства того, что это может быть так, поступают из отчетов как об асинхронных онлайн (например, Murray & Sixsmith, 1998), так и синхронных (например, Madge & O’Connor, 2002) контекстах интервью. Есть также свидетельства того, что повышенная откровенность и эффекты самораскрытия могут быть ограничены визуально анонимными контекстами CMC (Joinson, 2001), что предполагает возможные преимущества использования исключительно текстовых контекстов интервью по сравнению с мультимедийными приложениями, использующими видео. Это может быть полезно при работе с контекстами исследования, затрагивающими особо деликатные или личные темы, в которых участники, естественно, могут быть менее предрасположены к раскрытию и предложению сугубо личной информации (но обратите внимание на возможное напряжение здесь с повышенной важностью проверки личной информации, характеристики, такие как возраст, в контексте высокочувствительных исследований). Вопрос о том, может ли принятие четких, целенаправленных стратегий построения взаимопонимания способствовать снижению воспринимаемого уровня анонимности и, таким образом, снижению уровня откровенности и раскрытия информации участниками, требует дальнейших исследований, но опыт таких исследователей, как O’Connor and Madge (2003), которые установили высокий уровень взаимопонимания и собранные подробные данные, по-видимому, указывают на то, что это не проблема. В целом, есть убедительные доказательства того, что онлайн-среда может привести к более высокому уровню самораскрытия конфиденциальной и личной информации (см. Также Joinson & Paine, 2007), хотя степень, в которой это особенно связано с воспринимаемым более высоким уровнем анонимности требует дальнейшего исследования.
Другие преимущества, проистекающие из, возможно, более «отстраненной» или анонимной настройки онлайн-интервью, включают возможное уравновешивание властных отношений (как между исследователем и участниками, так и между участниками; например, в фокус-группе), отчасти, возможно, из-за более высоких уровней анонимности, а также к более широкому контролю участников над тем, когда отвечать (например, Madge & O'Connor, 2002). Возможно, это может привести к «демократизации» онлайн-общения, так как участники часто не осознают пол друг друга, цвет кожи, региональный акцент и тому подобное. Было высказано предположение, что это может потенциально уравновесить властные отношения, которые могут существовать в автономном режиме, где все эти сигналы и источники информации легко доступны (Illingworth, 2001). Однако были подняты вопросы о том, насколько эта идея реалистична (Mann & Stewart, 2000). Например, лингвистический стиль - также очевидный в чисто текстовом общении - был выделен как потенциально способный предложить подробные сведения об атрибутах, идентичности и характеристиках человека, включая пол (например, Herring, 1996), социально-экономический статус, национальность и так далее. Тем не менее, в контексте онлайн-интервью, безусловно, вполне правдоподобно, что повышенный уровень конфиденциальности, анонимности и гибкости при реагировании в собственное время и в выбранном вами месте может расширить возможности участников (например, Illingworth, 2001). Это может привести к усилению мотивации участников и исследователей действовать в качестве «со-исследователей» и расширить возможности участников, чтобы они стали активными в процессе интерпретации (Murray & Sixsmith, 1998). Уорд (1999) предположил, что эти особенности среды онлайн-интервью могут также способствовать повышению уровня рефлексии исследователя, например, за счет поощрения респондентов к задаче исследователю более серьезных и смелых вопросов. Конечно, расширение прав и возможностей участника Hewson 431 может возникать в результате онлайн-режима взаимодействия, позволяя участвовать группам, которые в противном случае могут быть в значительной степени исключены или которым особенно трудно участвовать в автономных контекстах FTF (например, из-за ограничений на поездки и т.д.). Таким образом, для некоторых участников возможности участвовать и иметь «голос» могут быть расширены за счет среды доступа в режиме онлайн; это могут быть, например, молодые матери, опрошенные Madge and O’Connor (2002), или люди с физическими недостатками (Bowker & Tuffin, 2004).