О. Мандельштам - критик и теоретик литературы

Осип Эмильевич Мандельштам с начала своего творчества признан удивительным поэтом своего времени, со своим взглядами на все то, что происходило вокруг него. Если говорить о нем как о критике, то современникам он, конечно же, малоизвестен. Возможность критиковать всевозможные произведения, статьи, на теоретические постулаты об искусстве была предоставлена уже многим поэтам 10 – 20-х годов того времени. Однако, если говорить конкретно об Осипе Мандельштаме, то он никак не воспринимался: ни критиком, ни теоретиком. Его творчество казалось странным и непонятным тем, с кем он начинал свой и литературный, и критический путь. Литературная деятельность Осипа Мандельштама была не оказана достойным вниманием, более новые литературные поколения, которые появились после Октябрьской революции, не дали оценку его творчеству [Поляков, 1987; 13].

Такое явление как Октябрьская революция вынудила Осипа Мандельштама сделать решающий и итоговый выбор. По-мнению современников, которые пытаются растрактовать Осипа Эмильевича, поэт до конца не понимал, что несет в себе Октябрьская революция, не понимал, для чего она нужна, но принял ее как полагает принять настоящему поэту. Такое мнение. Вот тому доказательство, по словам Ильи Эренбурга 1923 года: «Поэты встретили русскую революцию буйными вскриками, кликушескими слезами, плачем, восторженным беснованием, проклятьями. Но Мандельштам, – бедный Мандельштам, который никогда не пьет сырой воды и, проходя мимо участка-комиссариата, переходит на другую сторону, – один понял пафос событий. Мужи голосили, а маленький хлопотун петербургских и других кофеен, постигнув масштаб происходящего, величие истории, творимой после Баха и готики, прославил безумье современности: «ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий, скрипучий поворот руля!» [Поляков, 1987; 13].

«О поэзии» принято считать как одну из первых и самых фундаментальных для понимания читателя часть книги. С точки зрения структуры, мы можем сказать о том, что исследуемая часть разнообразна: все тексты, которые входят в эту часть, не похожи между собой по объему, кроме того Осип Мандельштам добавил к прозаическому тексту еще и  отрывки из стихотворений Овидия, Бальмонта, Боратынского и других. Также в исследуемой части, в прологе, критик говорит о том, что все помещенные статьи были созданы в абсолютно разное время, имеют различную форму и структуру, но их всех концентрирует одна мысль: «Ни один из отрывков не ставит себе целью литературной характеристики; литературные образцы служат здесь лишь наглядными примерами. Случайные статьи, выпадающие из основной связи, в этот сборник не включены». [Мандельштам, 1987; 5].

Деление на главы также задуманы и нужны. Невзирая на то, что главы переплетены одной главной идеей, об этом говорилось ранее в работе, каждая отражает  в своей сущности конкретный элемент поэзии, базируясь на её понимании Осипом Мандельштамом.

В изучаемой части «О поэзии» Осип Мандельштам рассуждает о взаимосвязи слова и культуры. По его мнению, слово – не просто набор звуков, который входит в структуру нашей речи. Это конкретная сущность, которая  может быть не только общим определением, но стать достаточно весомым и закрепиться в речи грамотно. «В жизни слова наступила героическая эра. Слово - хлеб и плоть. Оно разделяет участь хлеба и плоти». [Мандельштам, 1987; 6].

Исходя из вышесказанного, слово – это не только элемент текста или творчества, это нечто большее.  Осип Мандельштам считал слово материей, которая охватывает всё: от человеческих мыслей до обыденных явлений. Может быть, и поэтому Осип Мандельштам именует слово Психей, вымышленной героиней, которая сопоставляется в психологии 20 века с душой человека. Исследуемый критик вспоминает и о том, что слово вечно: «Наша кровь, наша музыка, наша государственность – всё это найдёт своё продолжение в нежном небытие новой природы, природы – Психеи». [Мандельштам, 1987; 5].

Несмотря на то, что обе эти составляющие книги «Слово и культура» были написаны в разное время (статьи и рецензии и вовсе являются совокупностью авторских работ относительно произведений его современников и поэтических предшественников автора), их можно смело назвать критическими работами Мандельштама относительно произведений других авторов. При чем разбору подвергаются не только авторы, интересные самому писателю, но и его соратники по литературному течению. Известно, что Мандельштам принадлежал к акмеизму, как и круг его близких друзей. Статья «Утро акмеизма» как раз и посвящено восприятию этого литературного направления Мандельштамом. Он пишет: «Острие акмеизма – не стилет и не жало декадентства. Акмеизм – для тех, кто, обуянный духом строительства, не отказывается малодушно от своей тяжести, а радостно принимает ее, чтобы разбудить и использовать архитектурно спящие в ней силы. Зодчий говорит: я строю – значит, я прав. Сознание своей правоты в поэзии нам дороже всего и, с презрением отбрасывая бирюльки футуристов, для которых нет высшего наслаждения, как зацепить вязальной спицей трудное слово, мы вводим готику в отношения слов, подобно тому как Себастьян Бах утвердил ее в музыке». [Мандельштам, 1987; 11].

В «Разговоре о Данте» Осип Мандельштам основывается не только на собственных впечатлениях при разборе творчества итальянского поэта, но и основывается на разборе текстов Данте с точки зрения литературоведения, что само по себе является важным фактом при исследовании текстов определённого автора. Это помогает не только проследить развитие языка в период жизни автора, но и понять стиль, значение некоторых слов в творчестве писателя. Например, Мандельштам делает уклон на итальянскую фонетику и отмечает, что ей сочетание звуков в рифмах вносит особый «лепет» в звучание неповторимых произведений Данте.